Наталья Магнитская: «Я бы очень хотела узнать правду о смерти сына»

Наталья Магнитская рассказала «The news times» об уголовном деле в отношении сына и о том, хочет ли она возобновления расследования.

Как вам стало известно об аресте Сергея?

Мы не часто общались, потому что я жила в Нальчике, а он в Москве. На Новый год я всегда приезжала к нему, а летом он обычно ко мне. О работе он никогда подробно не рассказывал, но в последнее время говорил: у его клиента проблемы, дел по горло, так что в Нальчике его ждать не стоит. В конце ноября 2008 года я собиралась в Москву, уже взяла билеты. Когда позвонила моя сестра Таня, я как раз покупала в магазине новогодние подарки. Выбирала для Сережи кожаный портфель, искала что-то для детей, для его жены Наташи. Когда Таня сказала о том, что случилось, я, так ничего и не купив, вышла из магазина и пошла в аптеку за пустырником и валерьянкой. Оказалось, они три дня скрывали от меня Сережин арест, думали, что отпустят, а потом уж он сам попросил мне сказать.

 Дальше — 11 месяцев сына в тюрьме. Что это для вас было?

Все было как во сне. Делала все автоматически. Надо было забрать внука из школы, надо с ним позаниматься. Надо передачу в тюрьму отнести. В каждом СИЗО, а он сидел в трех, — свои требования, свои правила. Я не знала подробностей, в каких условиях Сережа содержался: он просил адвокатов, чтобы нас не расстраивали. Но когда он уже оказался в Бутырке, я все-таки узнала, что он в четырехместной камере размером 8 кв. метров, и пошла к начальнику Дмитрию Комнову.

Пошли жаловаться?

Сережа попросил, чтобы мы принесли ему телевизор и холодильник. На приеме у начальника я поняла, что они все просто издеваются и над Сергеем, и над нами. Начальник принимал раз в неделю, и чтобы попасть к нему, надо было отстоять в длинной очереди. Когда я дождалась, он сказал: «Нет, мы ничего не принимаем. Пусть ваш сын напишет заявление, и ему все дадут, у нас на складе есть. А то кто-то передал холодильник, а там оказались наркотики». Прошла еще неделя — и я снова пришла к начальнику, потому что от адвокатов узнала, что ни телевизора, ни холодильника по-прежнему нет. Комнов был вежлив и с улыбкой ответил: «Сейчас позвоню, узнаю». Позвонил. «Знаете, у них в камере нет места». Тогда я спросила: почему нет места? Наверное, потому, что вместе с Сергеем в восьмиметровой камере еще три человека? Начальник ответил: «У нас нет таких камер». Я говорю: «Нет, есть. Мой сын измерил, он хорошо знает арифметику». И Комнов со мной согласился: «Да, это так». А потом добавил: «Так что места для телевизора и холодильника там нет». Это не издевательство?

Я спрашивала, почему Сереже не приходят газеты, письма. На это был ответ: «У нас восемь человек в отпуске, некому носить».

«Почему вы не выдаете теплые вещи, там холодно?» — спрашивала я. Он вежливо отвечал: «Вы знаете, воспитатель в отпуске, но не переживайте, там в камере окна ставят». Я-то думала, что ставят вторую раму, а потом мне объяснили, что только первую раму ставили, до этого и стекол не было.

Вы не думали, что Сергею специально не передавали лекарства, не ставили телевизор, что на него просто давят?

Да, ведь так и было. Сергей попросил меня передать ему машинку для стрижки волос. Такие вещи можно передавать только по специальному разрешению, которое должен подписать начальник СИЗО. Я сходила к нему, и он подписал. С этой бумагой пошла в бюро передач, а мне говорят: «Идите к начальнику, он сам должен это принять». Я: «Вы же видите, здесь стоит его подпись». Но приемщица возразила: «Знаем мы, как вы эти подписи получаете». Вместе со мной такую же машинку своему мужу передавала другая женщина. У нее передачу сразу взяли и в тот же день передали. После долгих препирательств взяли и у меня, но Сереже ее не дали. Через неделю пришлось опять ходить, выяснять. Гоняли меня туда-сюда. В конце концов Сережа ее получил.

Сразу после гибели Сергея вы назвали виновных в его смерти: судью Сташину, следователя Сильченко, прокурора Бурова, начальника и врачей «Матросской Тишины». Сегодня вы уверены, что эти люди виновны в гибели вашего сына?

Да, я считаю, что каждый из них, все, кто мучил Сережу, издевался над ним, виновны в том, что он умер.

Но виновными в его гибели фактически признали только двоих врачей Бутырки.

Я бы очень хотела узнать правду о смерти сына, хотя сомневаюсь, что когда-нибудь мы ее узнаем. Ни у кого не хватит смелости сказать, что там произошло на самом деле. Друзья мне говорят: успокойся. Но ведь Сережа шел до конца, и если я закрою глаза и скажу: «Ладно, давайте не будем бороться», — с моей стороны это будет предательством по отношению к сыну.

Зато летом было возобновлено дело по обвинению Сергея в уклонении от уплаты налогов.

С возобновлением этого дела произошла очень странная история**Конституционный суд вынес решение, что по желанию родственников обвиняемого после его смерти дело, которое ранее прекращалось за смертью обвиняемого, может быть возобновлено..

27 августа я получила письмо, что имею право возобновить дело по обвинению Сергея, если я этого хочу, например, чтобы доказать его невиновность. А уже 30 августа неожиданно пришла повестка, чтобы я явилась на допрос в Следственный комитет МВД в качестве свидетеля. Когда Сергей был жив, меня никто свидетелем не вызывал. Я не хочу туда ходить, потому что дело ведут те же следователи, которые его преследовали. Естественно, они не могут сказать: «Мы были неправы». А вообще мне тяжело и больно читать материалы дела, и когда понимаешь, что над твоим ребенком издевались... Я понимаю, что в тюрьме сидят преступники и жестокие преступники. Но если с ними обращаются так же грубо — их там избивают, то чем те, кто это делает, лучше преступников?

Как вы относитесь к тому, что невыездными могут стать люди, причастные к гибели вашего сына?

Наверное, это правильно, что такой список составлен. Если пока не удается другим способом привлечь к ответственности этих людей, пусть хотя бы пострадают морально.